Время порхало птичкою, словно над лесом горлица, словно мечта крылатая в розовых полутонах. Чувству не стать привычкою - время делить бессонницу. Ночь – тишина распятая и упоенье: «Ах!» Время взлетало галками и становилось куполом, и обретало видимость, страсть воплощая в жизнь. ...Ехало с катафалками, в кубрике выло кухонном, преодолев зависимость падать и падать вниз. Время кружится коршуном над головой седеющей, ждёт секунданта карканье, дождика тихий всхлип. В пробке застряла «скорая». Гаснет окурок тлеющий. Время больно инфарктами: «Вечность…» - не стон, так хрип.

"Как лист увядший падает на душу",© так льётся скорбь ноябрьских небес. Хоть в ливне нот дрожит листа диез, он вечностью подкравшейся контужен. Любой в объятьях рока безоружен. Один Христос воистину воскрес. Паденье в бездну – это ли не стресс? А ветер подхватил и мордой в лужу. Какая там мелодия дождя, коль боль пронзает, словно от гвоздя, и звук взрывает то, что было мозгом? И ритм теряет личный метроном, ещё цепляясь к жизни отголоскам, которые по сути были сном.

Сегодня целый день дождит, дробя мгновенья на осколки. Превышен бодрости лимит за счёт усилий кофемолки. Стук сердца. Музыка дождя. У каждого своё стаккато, что бьёт ни капли не щадя ни седины, ни листопада. Сезон охоты. Жизнь и смерть — так всё устроено в природе. Небесная разверзлась твердь... А что душа? Спокойна, вроде. Сейчас допьёт свой кофеёк, себя оденет по погоде и полетит, как тот листок, что рад нечаянной свободе.

Вода сорвётся, словно Данте - в ад, и в бездну унесёт мои потери. И реквием – кровавый листопад исполнит осень, став моим Сальери. Не испугаюсь грохота воды, заворожённый красками заката. Не устрашусь паденья с высоты и вечности пронзительного взгляда. И где-то там, где замки из песка размыты Стикса ядовитой тьмою, стенаний вой затмит души строка: - Слезой вернусь, чтоб стать живой водою...

Что будет на той стороне, что скрыта стеною тумана? Здесь мост не с картины Моне. Он словно открытая рана той памяти, вечно хмельной, где музыка падает в бездну, где песней становится вой… Однажды и я там исчезну. Шагну в направлении снов по шаткому мостику праны, надеясь, что чаша весов склонится к покою нирваны. Пока же возьму камертон, как душу настрою гитару, и грусть уходящих времён вольётся минором в сансару.